C тем, что винные снобы – самые худшие из всех снобов, я думаю, согласятся все, кроме самих винных снобов. Это происходит не потому, что практически все исследования, которые когда-либо проводились в области дегустации вин, показывают, что легко до смешного убедить даже самых лучших сомелье, что белое вино за 5 долларов – это лучшее красное вино из всех, которые когда-либо производились. И не потому, что если вино, за стакан которого они с радостью пожертвуют своим первенцем, разлить в бутылки из-под дешёвого вина, то все сомелье единогласно заявят, что это вино по вкусу напоминает лошадиную мочу. Нет, тот факт, что большинство винных мифов (и то, как мы воспринимаем вкусы и запахи) связаны с человеческой психологией, для нас не является большой проблемой: в конце концов, люди есть люди, и если им нравится то, что нравится всем, в этом нет ничего необычного. Как мы можем осуждать их за это?
Нет, настоящая проблема – это те вопли, с которыми часть сообщества ценителей вин бросается осуждать тех, кто усомнится в их мнении, заставляя при этом всех остальных ценителей вин почувствовать собственную некомпетентность. Снобы этого уровня чрезмерно богаты, и некоторые из них потратили тысячи часов своего драгоценного времени на то, чтобы стать экспертами по виноградному соку – тому самому, который ваш 2-летний ребёнок выпивает по три доллара за четыре литра… Это то самое сообщество, которое может часами рассуждать о своей великолепной коллекции ворсистых носков. (Которые, если быть справедливым, сказочно удобны – я просто уверен в этом.)
Возможно, ничто не показывает это лучше, чем история с так называемым «Судом Париса» – событием, которое навсегда изменило мир вин (к лучшему). Помимо прочих, более продуктивных результатов, это мероприятие показало, что некоторые из претендующих на звание наиболее тонких ценителей французских вин обладают абсолютно истеричным характером. Многие из них во время слепой дегустации не только перепутали американское вино с французским (предположительно, гораздо более высокого уровня), но и отдали предпочтение американскому вину.
Историю с «Судом Париса» можно проследить до хорошо известного промоутера французских вин и владельца винного магазина в Париже Стивена Сперриера. Сперриер организовал это мероприятие, надеясь подчеркнуть, что качество поступавшего в то время из Калифорнии вина было не так плохо, как гласила его репутация. Он также надеялся, что конкурс даст ему возможность расширить собственный бизнес, связанный с его парижским винным магазином, так как в ходе мероприятия будут освещены многие французские вина, которые можно купить у него. Естественно, он так же, как и многие другие в этом мире, полагал, что французские вина с лёгкостью выиграют конкурс.
При организации мероприятия Сперриер исследовал те вина, которые он посчитал наилучшими из производившихся в Калифорнии, и выставил их против их ближайшего французского эквивалента.
В качестве судей Сперриер пригласил нескольких лучших экспертов Франции в области вин, включая тогдашнего редактора журнала French Wine Review Одетт Кан, а также нескольких профессиональных сомелье (элиту элиты дегустаторов), поклонников французского виноделия.
В целом Сперриер смог собрать команду настоящих ценителей, состоявшую из девяти лучших дегустаторов. Чтобы округлить цифру, Сперриер тоже принял участие в судействе, так же, как и американский ценитель вина Патриция Галлахер.
Понимая, что если французские вина победят по всем категориям, то его неизбежно обвинят в предвзятости, Сперриер решил провести дегустацию «вслепую» и попросил своих коллег-судей просто оценить каждое вино по существу, а не по какой-либо конкретной шкале. И это было тем, с чем не справились судьи.
Несмотря на то, что Сперриер попытался осветить конкурс как можно шире и разослал массу приглашений в большинство всех основных средств массовой информации, те сочли эту тему неинтересной, отозвался только один журналист – корреспондент журнала TIME Джордж М. Табер. Впоследствии Табер заявил, что он просто решил оказать услугу Сперриеру. Он, как и все, был уверен в безусловной победе французских вин и думал, что с таким же успехом можно было написать статью на тему «вода – мокрая».
Табер (который, в отличие от судей, знал, какие вина находятся в каких фужерах) вскоре изменил своё мнение – после того, как увидел, что французский ресторатор и шеф-повар Раймонд Оливер пробормотал «Ах, я вернулся во Францию», попробовав шардоне из калифорнийской долины Напа.
Как позже рассказывал Табер в интервью на National Public Radio, он подумал: «Эй, а ведь возможно, что я смогу найти здесь материал для истории». И парень написал рассказ – с продолжением, которое он сам назвал «самым значительным газетным сообщением из когда-либо написанных о вине».
Почему?
Потому что почти каждый судья оценил как минимум одно американское вино выше его французского коллеги. Несколько экспертов, включая отказавшуюся позднее от своих слов Кан, сочли американское вино (как красное, так и белое) лучшим в целом. Фактически, американские вина как группа полностью доминировали в этом событии, в стиле Олимпийской баскетбольной сборной 1992 года.
Сегодня это может показаться непонятным, но здесь важно понять контекст. Опять же, на этом этапе истории многие винные эксперты, как правило, считали, что французское вино значительно превосходит все другие вина мира по целому ряду причин, включая такие вещи, как почва, погода, секретные методы, передаваемые веками по наследству только французским виноделам, и т. д.
Позднее Табер прокомментировал результаты: «Это оказалось самым важным событием, потому что это разрушило миф о том, что величайшие вина могут быть произведены только во Франции. Это распахнуло двери перед глобализацией производства вин».
Эксперт по виноделию Дэвид Уайт позже сказал: «Конкурс 1976 года полностью изменил игру. Результаты давали виноделам всего мира повод полагать, что они тоже могут производить величайшие в мире вина».
Вскоре после этого события совершенно неожиданно по всему миру появилось много новых винных виноградников. Кроме того, по словам основателя удостоенного премии винного бренда Stag’s Leap Уоррена Винарски, виноделы также начали более открыто делиться информацией о свих методах с другими людьми, работавшими в этой области. Всё это говорило о том, что благодаря сохранению различных традиций и классических способов ведения дел французские виноделы сильно отстали от времени, в то время как новые владельцы виноградников не стеснялись использовать улучшенные методы и технологии. Таким образом, по словам Винарски, благодаря этому событию «улучшились вина в мире, и улучшились вина во Франции».
Вернёмся к «Суду Париса». Услышав результаты, разъярённая Одетта Кан попробовала отозвать свою оценку, не желая, чтобы кто-то узнал о её решении. Она опасалась, что это значительно подпортит её репутацию в мире вина.
Когда её усилия потерпели неудачу, она прибегла к клевете на Сперриера и заявила, что он сфальсифицировал конкурс, выставив французские вина против французских вин. Напомним, что она обвинила в этом человека, который сам продавал в то время французские вина и всю жизнь отстаивал их приоритет.
Благодаря Кан и при поддержке других Сперриер был временно подвергнут остракизму со стороны французского винодельческого сообщества, которое на год лишило его возможности заполнять полки своего магазина и участвовать в престижном французском дегустационном туре. И даже по окончании этого года у него всё ещё иногда возникали проблемы с приобретением некоторых вин – например, ему отказались продавать вино с виноградника Domaine Ramonet-Prudhon, когда спустя год он отправился туда для закупок.
(Однако для Сперриера не всё было потеряно, позднее он получил много наград от сообщества виноделов, в том числе, по иронии судьбы, за вклад в дело развития производства французских вин.)
Но до того как это случилось, французские СМИ фактически похоронили историю с «Судом Париса». Среди и без того скудных упоминаний о конкурсе во французских газетах того времени даже высказывались сомнения, а был ли вообще этот конкурс. Те же, кто признал его проведение, писали, что эксперимент был всего лишь «примером глупости, которая может произойти при слепой дегустации». Говоря по справедливости, это верный момент, и хотя точные результаты могут варьироваться от теста к тесту, французские вина перестали быть эталоном.
Тем не менее, 30 лет спустя Сперриер организовал ещё одну слепую дегустацию, очень похожую на первую, чтобы посмотреть, изменится ли результат. Однако и на это раз дегустация привела к тому, что высшие награды получили американские вина. Тем не менее, казалось, что уже никто не был сильно удивлён или расстроен. Оказывается, хорошее вино можно делать в самых разных регионах мира, а не только на французской земле.